Целую вас практически задаром... (с)
***
-Смотри-смотри, наша мышка выползла из своей норки! – тихие смешки за спиной больно бьют
по самолюбию.
Первое правило жизни: В любви совершенно, просто катастрофически мало романтики.
Зачастую приторно-розовый цвет выпачкан в грязной реальности, а вместо блесток – лишь
пепел, покрывающий мечты неровным серым слоем. Олли знает это наверняка. Именно из-за
проклятого эфемерного чувства и одного неосторожного признания школьная жизнь лепрекона
превратилась в ад, остроумие на нем оттачивали все, кому не лень, тем самым изрядно
потрепав нервы и понизив самооценку до уровня плинтуса.
Второе правило жизни: Все движется по спирали. В этом Олли тоже убежден на все сто с
хвостиком процентов, потому что ничуть не смешно, когда в свой самый первый, самый
важный день в академии влюбляешься по уши, до радужных соплей перед глазами, в самую
популярную девушку, которая до кучи оказывается еще и из Высших. Словно и без того
проблем мало!
Это уже потом, спустя месяцы, любовь трансформируется в нечто неопределенное, больше
похожее на восхищение, смешанное в равных пропорциях с обожанием. Нет ни страсти, ни
каких-то желаний. Достаточно лишь того, что она существует.
Третье правило жизни: Любить издалека безопаснее. Для нервной системы – так уж точно.
Надо было просить на рождество в подарок мешок везения! К этому неутешительному выводу
Олли приходит на третий год обучения, заработав славу заучки и ботаника.
Паршивая жизнь. И такие же правила, по которым приходится играть день за днем, одну и ту
же заученную, затертую до дыр роль.
У Линды звонкий, заразительный смех, иссиня-черные волосы, заплетенные в небрежную косу,
и лукавый, проницательный взгляд, от которого во всем теле Олли появляется предательская
слабость. Возможность разоблачения едва ли не страшнее смерти. Еще одного такого позора
он не выдержит.
Лепрекон торопливо опускает взгляд в книгу, ощущая, как жарко горят щеки и даже, кажется,
заостренные уши. Строчки издевательски расплываются уродливыми кляксами, растекаются,
как чернила в воде, пряча весь смысл.
«Какой черт дернул меня пообедать сегодня в столовой?! Сидел бы и дальше в библиотеке, так
нет же!» - мысленно брюзжит как старый дед Олли, прекрасно зная, как зовут этого самого
черта.
- Здесь свободно? – чужой голос наполнен бархатными, вкрадчивыми нотками, отчего вдоль
позвоночника у зазевавшегося лепрекона будто разряд тока проходит.
Чайная ложка выпадает из рук и, непростительно громко брякнув о столешницу, падает на пол.
Скосив на нее глаза и прикинув расстояние, Олли решает, что и хер с ней, ягоды можно руками
вытащить из стакана, так даже вкуснее получится.
Рядом тактично кашляют, напоминая о себе.
Испугал, паразит!
Олли вскидывает голову и удивленно приоткрывает рот. Вампир смутно кажется знакомым.
Кровосос улыбается слишком уж радостно, демонстрируя белоснежные клыки, и терпеливо
ждет ответа.
В горле моментально пересыхает. Элита, мать ее. Вопрос вспоминается с трудом.
- Д-да, пожалуйста, - лепрекон торопливо снимает с соседнего стула сумку и вешает ее на
спинку своего. Движения суетливы, с потрохами выдают волнение. Предчувствие, как и логика,
редко обманывают Олли.
Не часто Высшие снисходят до таких, как он. И ничем хорошим, как правило, это не
заканчивается.
И впрямь не стоило выползать сегодня из своей норки.
Олли смущают две вещи во всей этой ситуации: куча свободных мест в столовой и абсолютно
пустой поднос вампира. Впрочем, у самого лепрекона кроме книги и сиротливо стоящего на
самом краю стакана с компотом на столе нет ничего – так что не ему судить. Олли не теряет
надежды вспомнить имя неожиданного собеседника, и тот – будто мысли читает - понимающе
хмыкнув, представляется:
- Кай. – Коротко и равнодушно.
- А я… - вежливость – как привычка.
- Знаю. – Вампир бесцеремонно перебивает. - И имя, и про влюбленность в Линду. Банальный
выбор, кстати.
Лепрекон закономерно обижается. Будто Олли спрашивал мнение этой клыкастой выскочки.
Смысл сказанного доходит до мозга чуть позднее. Тщательно оберегаемая тайна оказывается
так запросто раскрыта, что даже самую капельку обидно.
Воздуха вдруг перестает хватать, Олли нелепо открывает и закрывает рот, словно выброшенная
на берег рыба. Все внутри обрывается, становится пусто и холодно, будто ледяной, склизкий
комок проваливается по пищеводу в желудок. Олли и сам не знает, чего так боится, хуже вряд
ли будет, но страх упрямо проникает под кожу, лишая возможности мыслить, существовать.
- Я… Я не… - произнести внятно не удается. Да что там, Олли не удается вообще ничего. Он
лишь беспомощно сжимает край столика и испуганно хлопает по-кошачьи желтыми глазами.
Вампир доволен произведенным эффектом и совершенно не скрывает этого. Такое отношение
задевает, только вот возразить не хватает смелости, поэтому Олли лишь ерзает на стуле,
нервно облизывая губы, и испуганно оглядывается, стараясь не встречаться взглядом лишний
раз с вампиром.
Маленький спектакль, где каждому отведена роль.
- Не стоит так нервничать, эту тайну я унесу с собой в могилу, - доверительно шепчет Кай,
подается вперед и ободряюще сжимает его руку. В словах вампира Олли не чудится насмешка,
но он старательно пытается ее придумать, чтобы упаси Всевышний, не поверить в лучшее. –
Тем более, я хочу тебе помочь.
Лепрекон смотрит настороженно, с подозрением, но улыбка у вампира во истину ангельская, не
придерешься и не подкопаешься.
Странное дело, но отчего-то Олли верит в «сказку со счастливым концом», ведется как
сопливая девчонка на эту самую улыбку, поэтому и не уходит сразу, спасаясь трусливым
бегством, остается сидеть на месте, будто какая-то тварь от щедрот души плеснула на стул
клея.
- Помочь? – наивно хлопает лепрекон пушистыми ресницами, незаметно высвобождая из
цепкого захвата и пряча вспотевшую руку под стол, чтобы там постараться незаметно вытереть
ладонь о штаны.
- Она моя двоюродная сестра, поэтому я знаю эту гарпию как никто другой. Если будешь
придерживаться моих советов, то в два счета влюбишь ее в себя.
Олли не уверен, что ему нужна влюбленная вампирша, но сам процесс этого самого
«влюбления» вызывает искренний интерес. Он колется, царапает изнутри, щекоча острыми
иглами внутренности, от волнения даже начинают ныть десны. Олли всегда был
любознательным мальчиком.
Здесь есть подвох, но мальчишка никак не может понять, в чем именно он заключается.
Бесплатного сыра сейчас даже в мышеловке не встретишь.
- Почему предлагаешь это мне?
- Ты мне понравился.
Отчего-то Олли краснеет, как маков цвет. Хотя Кай, разумеется, имел в виду совсем не то.
Кажется, надо перевести тему?!
- Какая выгода тебе от этого?
- Ты не веришь в мои благие намерения?! – вампир наигранно оскорбляется, только в темно-
карих, с алыми всплесками глазах нет ни капли веселья. – Может быть, я просто жажду
помочь соединиться двум любящим сердцам?!
- Я понял, - лепрекон кивает. Насмешливым быть не получается, но очень хочется. - И какова
цена этих твоих «благих намерений»?
Его не слышат или просто делают вид.
- Так ты согласен?
- Что ты хочешь за свою помощь? – допытывается Олли, упрямо поджимая губы.
- Об оплате договоримся потом. – От него отмахиваются. - Так каков твой положительный
ответ?
Кто бы знал, как хочется сказать это чертово «да», но лепрекон еще не настолько сошел с ума.
Олли задумывается лишь на секунду, а потом качает головой и вежливо улыбается, отчего на
щеках появляются симпатичные ямочки.
- Нет.
Кай искушает взглядом, улыбкой.
- И откажешься от такого шанса?
- Откажусь, - помедлив, отвечает Олли.
- Я ведь могу больше и не предложить.
- Переживу.
Показное равнодушие дается с трудом. Сомнения грызут, терзают изнутри. Но доверять
вампиру у Олли нет причин. Слишком уж все гладко.
Кай ничуть не выглядит разочарованным, он все так же лукаво продолжает ухмыляться, совсем
не пряча иглы клыков. Олли впечатлен, правда!
- Ну, на нет – и суда нет. – Кай поднимается со стула одним слитным движением, легко и
грациозно. Есть в этом что-то хищное. А может быть – в винно-карем, цепком взгляде. - Если
вдруг передумаешь – найдешь.
- Не передумаю.
- Не зарекайся.
***
Олли кажется, что весь мир настроен против него. Честно-честно, это просто какая-то
вселенская несправедливость! Мозг никак не хочет забывать про сомнительное предложение
вампира, приводя все новые доводы для согласия. И надо признать, чертовски убедительные
доводы! В конце концов, хуже просто не может быть, верно?
Даже так обожаемые лепреконом книги пестрят намеками на то, что следует доверять своим и
не совсем своим ближним. А дома плюшевый медвежонок с кровати сестры смотрит как-то по-
новому своими глазами-пуговицами, с намеком.
Это, пожалуй, становится последней каплей.
- Да что б Вас! Всех и каждого! И не по разу! – на четвертый день Олли все-таки не
выдерживает и, захлопнув книгу, идет обуваться.
Чтобы найти Кая не требуется много сил или большого ума. Достаточно спросить первого
попавшегося студента, пойманного в коридоре академии, как ему указывают на общежитие.
Даже издалека здание напоминает «цитадель зла», строители явно забыли поставить решетки на
окнах. А, нет, не забыли. Лепрекон едва удерживается от желания перекреститься и окропить
порог святой водой перед тем, как войти внутрь.
Вахтерше Олли лепечет что-то неразборчивое про тетрадь и пять минут, а та, окинув
замерзшего, дрожащего от холода мальчишку подозрительным взглядом, все-таки пропускает,
возвращаясь к дамскому роману в ядовито-яркой обложке.
Лепрекон смутно себе представляет, как можно жить в таком диком месте, где по коридору
постоянно кто-то бегает, с кухни доносятся едкие, совсем не аппетитные запахи, а в каждой
второй комнате – зависает шумная компания, лишая даже намека на личное пространство.
Студентов, обитающих здесь на постоянном месте жительства, Олли приписывает к героям и,
на всякий случай, к лику святых, а еще мысленно подрисовывает нимбы.
Обшарпанная дверь с покосившейся металлической, будто пожеванной по краям восьмеркой
не добавляет оптимизма. Открывают почти сразу, стоило только коснуться костяшками
пальцев, лишив последнего шанса на раздумья.
- Мне кажется, или ты меня ждал? – Олли недовольно взирает на самодовольно скалящегося
вампира.
- Разумеется. Разве кто-то может в здравом уме отказаться от такого предложения?! – вампир
пропускает лепрекона в комнату. – Но вообще-то просто учуял, у тебя вкусный запах.
- Спасибо, наверное, - Олли не уверен, что в устах кого-то вроде Кая заявление является
комплиментом, скорее замаскированной угрозой. В книгах хоть и пишут, что разумных существ
кровососы не едят, но мало ли, вдруг у Олли просто вампир бракованный. С его везением это
не удивительно.
В комнате все оказывается не так плохо, как снаружи, но кричащего, алого цвета гроб в углу
все-таки пугает. В остальном помещение ничем не выделяется: стол на кривых ножках, диван,
заваленный пледом и книгами, пара разномастных кресел и «стенка» крайне мрачной
расцветки. Зато на окнах занавески с каким-то диким растительным орнаментом, похожим на
бешенный огурец! Почему-то именно эта деталь больше всего поражает Олли. Он
прикладывает всю силу воли, чтобы прекратить пялиться на полупрозрачную тряпку.
От чая, которым стремится напоить настойчивый Кай, Олли вежливо отказывается, старательно
растягивая губы в подобии улыбки, потому что руки у лепрекона дрожат так, что он боится
просто не донести чашку до рта.
- Итак, ты согласен? – настроение у вампира приподнятое. Он светится, будто проглотил сотню
лампочек и новогоднюю гирлянду в придачу.
- Сначала хотелось бы услышать, во сколько мне обойдется твоя помощь. – Заводит Олли
шарманку по новому кругу. Ну, а что? Надо же как-то поддержать беседу!
- О, не переживай, это почти ничего не будет стоить.
Это «почти» и смущает.
- И все же. – Олли настойчив. – Иначе я уйду и…
Собственно, на этом «и» полет фантазии обрывается. Чем пригрозить вампиру, мальчишка не
знает.
- И?.. - Вампир коварно ухмыляется.
- Я пошел!
Встать мальчишке не дают, толкают обратно в кресло.
- Тише-тише, не горячись, - Кай примирительно поднимает руки вверх. - Десять поцелуев.
Они молчат минуту или две. И это время отчего-то не кажется долгим. Лепрекон скашивает
глаза на чертову занавеску, а потом вспоминает, что вроде бы от него ждут реакции.
О чем они?.. Ах да, о поцелуях!
- Прости? – Олли подозревает, что у него проблемы со слухом. Или мозгами. Или и тем, и
другим. Говорила ему мама, не сиди так много за учебниками.
Слишком уж нелепо звучит предложение вампира.
- Ты все правильно расслышал, - Кай снисходительно, как сопливому карапузу в слишком
больших подштанниках, улыбается. – Я хочу десять поцелуев, по одному за каждое занятие.
Первый шок проходит, и в работу включается здравый смысл. Точнее то, что от него осталось.
Абсурдно всё, включая самого Кая, только есть одно «но». «Он – вампир», - напоминает себе
Олли. Сей факт объясняет если не все, то очень многое. Рожденные мертвыми, не знающие, что
такое жизнь, высасывают чужую энергию вместе с кровью. Так пишут во всех страшилках, но в
действительности все немного, глав так на семь сложнее.
- Так каков твой ответ? – в полумраке комнаты глаза Кая таинственно мерцают.
- Одна часть меня хочет согласиться, но вот другая… - Олли все еще колеблется. - В чем
подвох? Потерял донорские талоны?
Кай непонимающе хмурится, а потом насмешливо фыркает.
- О, я не буду пить твою кровь, обещаю. Брось, это же всего лишь поцелуи. Ничего больше.
«Всего лишь поцелуи», как и остальные прелести подросткового периода для Олли в новинку,
до этого как-то не сложилось, но он и под страхом смерти никому не сознается в этом, даже
плюшевому медведю сестры.
Интуиция, гребаная мерзавка, таинственно молчит, и Олли верит ей куда больше, чем вампиру
и здравому смыслу.
Он ничего не теряет, ведь правда?
- Хорошо.
- Тогда по рукам.
***
«Женщины любят цветы» - старательно выводит Олли на бумаге, высунув от усердия кончик
языка. Кай, без стеснения заглядывающий через плечо лепрекона в тетрадь, одобряюще
хмыкает, опаляя заостренное, с тонким колечком ухо дыханием, и продолжает свою маленькую
лекцию, шепча едва слышно, слишком интимно. Дразнит, издевается, получая от смущения
мальчишки ни с чем несравнимое удовольствие, без зазрения совести впитывая чужие эмоции,
как губка.
- Главное не то, как они выглядят и сколько им лет, а то – что они женщины, все до единой,
как бы не изображали из себя бывалых вояк. Им просто необходимо чужое внимание, они без
этого жить не могут. Цветы – самый простой способ.
В конце концов, это уже слишком!
- Ты не мог бы отодвинуться? – лепрекон поворачивает голову, почти соприкасаясь с Каем
носами. – И прекратить меня лапать?
- Не мог бы, - вампир насмешливо, точь-в-точь как камышовый кот, фыркает. – Пиши и не
отвлекайся на пустяки.
- Твои «пустяки» чересчур наглые, поэтому вытащи их из моих задних карманов.
- Зануда! – Кай пересаживает в кресло напротив, и Олли с досадой понимает, что так еще хуже,
потому что раздевать его начинают уже взглядом, куда ловчее проникая не только под одежду,
но и под кожу, добираясь до внутренностей. Сердце глухо бухает о ребра, эхом отдаваясь в
черепной коробке.
Вампиру безумно скучно, а Олли единственное развлечение на сегодняшний вечер. По крайней
мере, именно так убеждает себя лепрекон.
- И какие цветы любит Линда? – лепрекон старательно, как и все прилежные ученики, пытается
перевести тему, глядишь и неловкость уйдет.
- А какие бы ты подарил? – заинтересованно, поощрительно улыбнувшись.
- Гвоздики. – Брякает лепрекон первое, что приходит на ум. Эти цветы выращивает его мать на
подоконнике, сколько Олли себя помнит.
Во взгляде Кая появляется одобрение.
- Оригинально. – Вампир бросает взгляд на часы. – Уже поздно, урок окончен.
Олли торопливо закидывает тетрадь в сумку и поднимается, но у самой двери его
останавливает наполненный до краев ехидством голос Кая.
- Ты ничего не забыл, мелкий?
- А? – Олли непонимающе хлопает глазами, неуверенно замирая на пороге.
- Моя оплата, - сжалившись, поясняет Кай. Он подходит к лепрекону медленно, не торопясь,
прекрасно зная, что тот никуда не денется.
Удивление Олли играет очень убедительно.
- Ой.
Вдох-выдох. Только спокойствие. Это ведь не смертельно, правда?
Вампир с интересом взирает на зажмурившегося мальчишку, задравшего свой хорошенький
носик повыше, видимо, чтобы удобнее было целовать.
Это почти забавно.
Не хочется показывать, что страшно и волнительно. По крайней мере, точно не наглому
вампиру. Над головой тяжело, удрученно вздыхают, а потом на запястье стальным капканом
смыкаются длинные пальцы. Они бережно оглаживают тонкую кожу, под которой причудливым
узором расцветают линии вен.
Когда холодные губы касаются ладони, Олли широко распахивает глаза, испуганно глядя на
вампира, целующего его дрожащие пальцы. Встретившись с ним взглядом, Кай лукаво
подмигивает и прослеживает кончиком языка линию жизни, а потом выпрямляется, выпуская
руку из плена.
Температура, кажется, резко подскакивает на несколько градусов, а воздух проникает в легкие с
неохотой, застревая комом в глотке.
- Теперь иди.
- Все? – слова вырываются изо рта прежде, чем Олли успевает все хорошенько обдумать.
- А ты ждешь чего-то большего? – Вампир не прячет язвительную, обидную до чертиков
издевку. - Тогда достаточно попросить. Хочешь продолжения?
- Н-нет.
- Тогда брысь отсюда.
Повторять Олли не надо, он понятливо выскакивает за дверь, и слышит вслед хохот вампира.
И ему совсем, вот ни капельки, не стыдно. Тем более что это не бегство, а тактическое
отступление!
***
- Не забывай дышать! – От глубокого, с едва заметными искрами веселья голоса вампира все
кишки внутри скручиваются в самый настоящий морской узел. Разумеется, Кая слышит
половина столовой.
Вилка жалобно царапает тарелку. Олли глубоко вздыхает, мысленно упрашивая себя
расслабиться, и отодвигается немного в сторону от Кая, который решил перешагнуть сегодня
все границы дозволенного, сев непозволительно близко.
Сидящая напротив Линда поощрительно улыбается, заинтересованно глядя на них, и цедит свой
томатный сок через трубочку. Красиво так цедит, словно с детства тренировалась перед
зеркалом.
- Кай, радость моя, что за прелестное создание я вижу рядом с тобой, ради которого ты забыл
про свою семью? – обманываться ласковым голосом вампирши не стоит. Олли и не верит в
показное дружелюбие, напрягается еще сильнее и остро сожалеет о том, что не умеет
проваливаться под землю.
- Ты тоже находишь его очаровательным? – Кай без труда, не глядя, пододвигает к себе
отъехавшего на добрые полметра лепрекона, отчего скрежет ножек по плитам хриплой сиреной
царапает уши. Любители погреть свои локаторы синхронно кривятся. Олли давится кашей.
Невозмутимы лишь вампиры, но этих ледышек вообще мало чем проймешь.
- Разумеется. Ты нас представишь? – Линда вопросительно выгибает одну бровь, склонив
голову на бок.
- Мое имя Олли. – Как бы ни хотелось мальчишке поиграть еще немного в деталь интерьера,
но когти вампира, впившиеся в бедро, красноречиво так намекают, что молчать не стоит. –
Очень приятно познакомиться.
Вампирша впервые переводит на него взгляд, от которого все внутренности смерзаются и
наверняка покрываются инеем. Олли понятливо утыкается обратно в поднос, старательно
размазывая кашу по тарелке.
В нем сдох художник! Такой мазни даже у абстракционистов не найдешь.
- Взаимно. – От фальшивой вежливости тошнит.
- У тебя есть еще вопросы? – Кай насмешливо хмыкает, словно ничего и не происходит. В
сущности, так и есть, просто разговор двух родственников, если не знаешь, как устроена
иерархическая пирамида Высших.
- Как тебе погода?
- Я впечатлен. Дожди осенью – это такая редкость! Думаешь, стоит обвести красным
кружочком сегодняшний день?!
Олли давится кашей, стараясь замаскировать смех под кашель. Судя по взглядам Высших –
удается это ему не ахти как.
- Что вас связывает? – Линде быстро надоедает ходить вокруг да около.
Она в своем праве. И смолчать нельзя.
- Договор.
Вампиры обмениваются только им одним понятными взглядами. И Олли совершенно не
обидно чувствовать себя сейчас пустым местом, если бы не цепкая ручонка Кая на бедре, он
бы давно сполз под стол.
- Условия?
- Пожалуй, это я рассказывать не буду. – Несмотря на улыбку, Кай серьезен.
- Хорошо. Пусть будет так. – Она понимающе кивает.
Они снова возвращаются к погоде, а потом как-то перескакивают на занятия и предстоящий на
следующей неделе коллоквиум. И вроде бы все хорошо, если бы не напряжение, зависшее в
воздухе невидимой нитью. Дышать трудно.
Заканчивается все как-то резко, Олли кажется, что беседа прерывается на середине фразы.
Линда бесшумно поднимается и, проходя мимо, ерошит огненно-рыжие, торчащие во все
стороны волосы мальчишки.
- Приятно было познакомиться, Олли, - едва слышный шепот.
Кай хмуро смотрит ей вслед, пока она не выходит из столовой, а потом быстро, торопливо
целует непонимающе моргающего Олли в макушку и, бросив что-то отдаленно напоминающее
«урок окончен», убегает за ней.
Лепрекон с громким клацаньем поднимает челюсть с пола и торопливо опускает взгляд в
тарелку. В конце концов, всегда можно сделать вид, что ничего не случилось, а слухи... Это
всего лишь слухи, мало ли о чем треплются заскучавшие ученики.
«Да и что, собственно произошло?!»
***
Качели тоскливо скрипят от каждого движения. От цепей, на которых они висят, уже мерзнут
пальцы, да и сидеть на металлической поверхности сыро, неудобно, отчего Олли ерзает и
громко, недовольно сопит, демонстрируя всем своим видом недовольство. Но, что
показательно, молчит. Вампир не выдерживает первым. Со вздохом снимает с себя ветровку и,
без труда подняв растерявшегося Олли за шкирку, кидает ее на сиденье. Лепрекон благодарно
булькает соком и, выпустив на секунду трубочку изо рта, облизывает липкие губы. Кай на
мгновение запинается, но потом возобновляет рассказ о детстве Линды.
В его исполнении это выходит смешно, и оба заливисто хохочут. Олли живо представляет, как
еще мелкая Линда таскала у своего отца конфеты, а потом заворачивала в фантики речную
гальку, чтобы обман не раскрыли сразу.
- А… Ой, нет… - лепрекон неловко замолкает и отворачивается.
- Спрашивай уж, - разрешает Кай.
- Ну… Какая для вас на вкус кровь?
- Вкусная.
Олли ждет продолжения, но его не следует.
- И все? – в голосе звучит детская обида. – Просто «вкусная»? Мог бы соврать тогда.
- Она теплая. Это как пить воду, когда тебя долго мучает жажда. Я не знаю, как еще объяснить,
- Кай пожимает плечами.
- Тогда почему ты в качестве платы попросил не кровь, а поцелуи? – Олли непонимающе
хмурится и преувеличенно заинтересованно разглядывает землю под ногами. Он не уверен, что
хочет знать ответ на второй вопрос.
- Ты так эмоционально на них реагируешь… Это куда слаще.
- Врешь ты все.
- Вру, - послушно соглашается Кай. – Но если бы я сказал, что мне нравится тебя дразнить – ты
бы опять остался недоволен.
- С тобой сложно.
- Мне с тобой тоже, - непонятно к чему добавляет вампир.
Лекция продолжается, но уже как-то вяло, с неохотой. Записывать за вампиром Олли бросил
еще на десятой минуте, поэтому просто слушал, глотая ледяную жидкость и старался не зевать
слишком уж часто.
- Замерз? – сдается Кай.
- Немного, - Олли зябко ведет плечами. Ног он почти не чувствует.
- Тогда на сегодня хватит, я и так тебе всю ее биографию рассказал. Дальше будем приближать
тебя к ее идеалу.
- Хорошо, - покорно соглашается Олли. Хочется согреться, больше, пожалуй, ничего.
- Эй, - Кай тянет несопротивляющегося лепрекона вверх, к себе в объятья, и забирается
ладонями под тонкую ветровку, обводя кончиками пальцев ямочки на пояснице и
выступающую цепочку позвоночника. – Еще чуть-чуть и ты превратишься в сосульку.
- Наверное. Целуй давай.
- Не наглей. – Лепрекона щелкают по замерзшему носу.
Олли торопливо зажмуривается, но Кай насмешливо фыркает ему в ухо и легко, почти
невесомо касается губами щеки, согревая дыханием. Когда его отпускают, Олли едва ли не
плачет от досады, но возражать не собирается. Не хочется выглядить в глазах вампира еще
большим придурком.
К черту.
***
- Раздевайся, не тяни время.
Олли и сам не может объяснить, как обычная беседа дошла до такого.
«Это глупо!» - шепчет себе под нос лепрекон, но послушно поднимается с кресла.
Движения неловкие, словно тело вмиг стало деревянным, неуклюжим. Серые тряпки с тихим
шелестом бесформенной кучей падают к ногам. От собственных мыслей начинают гореть щеки,
Олли уверен, что это видно и в темноте.
Так стыдно.
В полумраке у отражения темно-рыжие, почти багровые, будто выпачканные в крови волосы,
торчащие непослушными прядями во все стороны, и колдовские, ярко-желтые глаза. Очертания
фигуры расплывчатые, словно в тумане, но даже это не скрывает ее подростковой угловатости.
Больше, как ни старается Олли, разглядеть ничего не получается, хотя в своих попытках он
дошел до того, что уже прикасается носом к неправдоподобно холодной зеркальной
поверхности.
- Может, все-таки включить свет? – ворчит где-то за спиной Кай.
Лепрекон торопливо мотает головой, испуганно прикусывая нижнюю губу. Он не слышит ни
шороха, ни дыхания, поэтому когда сзади прижимается горячее тело вампира, испуганно
дергается. Сердце частит, бьется о грудную клетку ребер, будто надеется вырваться на свободу.
Ладонь Кая медленно скользит от поясницы, вдоль позвоночника до выступающих крыльев
лопаток, по коже – будто раскаленным железам прошлись. Пальцы вычерчивают
замысловатые, лишенные логики узоры, отчего Олли прогибается, сам не зная, чего хочет этим
добиться: то ли отодвинутся, то ли подставиться под неожиданную ласку.
- Посмотри на себя, ну же! Внимательней. Не отводи взгляд. – Цепкие пальцы вплетаются в
волосы и жестко тянут вниз, заставляя Олли запрокинуть голову. – Что ты видишь?
- Ребенка, - зло огрызается лепрекон, дергаясь и тут же шипя от боли. – Прекрати издеваться!
- И в мыслях не было. Ты красивый. Пахнешь сладко.
- Не правда. Ты все выдумываешь.
- Прекрати напрашиваться на комплименты. – Кай шумно фыркает ему в макушку. – И в этот
раз я не вру. Мне нравится.
- Надо чтобы не тебе, а Линде, - не подумав, отвечает Олли.
Что-то неуловимо меняется: и в вампире, застывшем неестественно прямо, и в воздухе,
который наверняка становится на пару градусов холоднее.
- Ты прав, - все-таки отвечает Кай. В его голосе нет ничего, даже намека на эмоции. Он
прижимается губами к плечу, и Олли невольно вздрагивает, когда горящую как от ожога кожу
царапают клыки.
- Кай…
Наверное, стоит извиниться. Еще бы только знать за что.
- Тебе пора домой.
***
Олли ненавидит дождь. На то много причин, но главная из них, по крайней мере, на
сегодняшний день – это забытый дома зонтик. От сырости у лепрекона появляются сопли и
обязательно мерзнут пальцы.
Пары заканчиваются, а лить с неба начинает, кажется, еще сильнее, будто облака,
сговорившись, прохудились все разом. То, что сегодня он встречается с Каем, не улучшает
настроения Олли. В такую погоду лепрекон куда охотнее просидел бы дома, под одеялом, в
обнимку с медведем сестры, чем пытался растормошить обидчивого кровососа.
Вампир ждет его на улице, прямо под дождем. Кай промок насквозь, но он этого не замечает,
равнодушно глядя на унылый куст боярышника, растущий совсем рядом.
Завидев лепрекона на ступеньках академии, Кай приветливо машет, привлекая к себе ненужное
внимание других студентов.
Подмышкой у вампира зажат зонтик, который тот раскрывает сразу же, стоит Олли подойти
ближе.
- Давно ждешь? – лепрекону хочется задать другой вопрос, но с губ срывается этот.
- Минут пятнадцать, - Кай беззаботно пожимает плечами.
- А почему раньше зонтик не открыл?
- Потому что мне болезнь не грозит, а ты от любого сквознячка сляжешь.
Если бы вампир не был Высшим, мальчишка решил, что это забота.
Олли понятливо кивает и прижимается к вампиру как можно ближе, так как зонтик оказывается
до обидного маленьким, а вот Кай – горячим, как печка, опровергая все устоявшиеся
стереотипы. Он всегда считал, что кровососы – как трупы, холодные и скользкие.
Кай приводит его в кафе и заказывает большую, пол литра – не меньше, чашку с обжигающе
горячим кофе. Напиток настолько сладкий, что Олли едва удерживается от желания выплюнуть
все это обратно. Останавливает лишь цена, которую Кай за это ведро сиропа заплатил. В конце
концов, это не вежливо. Кай вполне мог не знать, что несмотря на внешний вид, лепреконы
отнюдь не дети. Всего лишь досадное заблуждение. Вся эта фарфоровая хрупкость – показная.
- К еде мы равнодушны, - наставительно вещает Кай, с аппетитом жуя мясной пирог. – Вкус-то
мы чувствуем, но слабо. Поэтому, когда пригласишь Линду в кафе – учти это. Она обожает все
острое.
Олли старательно давится куском торта, который какие-то садисты полили еще и кленовым
сиропом.
- А у тебя какие предпочтения? – чтобы поддержать разговор, спрашивает Олли, стараясь
незаметно размазать по белоснежной, фарфоровой тарелке крем.
- Соленое. – Кай замечает мучения мальчишки и огорченно вздыхает. – А ты сладкое не
любишь, так?
- Совсем не люблю, - сознается Олли, виновато улыбаясь.
- Извини. Просто ты похож… В общем, я подумал… - Кай неловко замолкает. – Хочешь, я
закажу тебе что-нибудь другое?
- Не надо, - торопливо мотает головой Олли. – К тому же, мы ведь скоро уходим, да?
- Хм. Ну, хорошо.
Вампир легко, как куклу, перетаскивает лепрекона к себе на колени, придерживая за талию.
Руки у Кая обжигающе горячие и оставляют на щеке жаркий след, или может быть это Олли так
кажется? Он уже привычно зажмуривается и едва ли не подпрыгивает, когда вампир целует
его, легко и невесомо, даже как-то небрежно, скользнув языком по губам, слизывая липкий
сироп. Мальчишка, отчаянно вцепившись в плечи вампиры, прерывисто вздыхает, но все уже
закончилось. Кай отстраняется, мягко улыбаясь, и проводит костяшками пальцев по горящей
румянцем скуле.
- До завтра, мелкий.
***
Перед глазами все плывет, сливается в разноцветные всполохи красок, словно по
неосторожности угодил в калейдоскоп. От недостатка воздуха горят легкие и болят искусанные
губы, но разорвать поцелуй не получается, стоит лишь попытаться отстраниться, как его
собственническим движением прижимают еще теснее, крепко удерживая за талию, хотя куда уж
ближе! Слишком большая майка сползает с плеча, сковывая движения, и кажется, что
запутался в рыболовной сети. Вампир проводит удлинившимися ногтями по пояснице, сверху
вниз, до самого копчика, надавливает, без слов приказывая прогнуться. Олли давится смехом,
потому что и впрямь забавно – целоваться в гробу.
«Точнее не «в», а «на»!» - педантично поправляет сам себя лепрекон, стараясь не отвлекаться
от процесса, и невольно ерзает на обитой алым бархатом крышке.
В голове, как на зло, всплывает популярная байка о том, что вампирам воздух не нужен. Но
самому лепрекону пара глоточков живительного кислорода не помешали бы. Олли гневно
мычит и старательно пытается вытолкнуть чужой язык изо рта, а чтобы сопротивление
выглядело еще более убедительным – дергает вампира за волосы.
Сжалившийся Кай выпускает из плена, позволяя отдышаться. Глаза у него шальные, голодные,
и Олли отчего-то не сомневается, что и у него такие же сейчас.
Кажется, до поцелуев они что-то обсуждали?! И наверняка тема было самая животрепещущая,
без этого никак!
- Ты как-то неправильно учишь! – находит в себе силы возмутиться Олли, нащупав нить
разговора. Методы преподавания у Кая и впрямь странные. – Где теория, почему мы сразу
перешли к практике?! Я требую полного объяснения материала!
- С картинками?
- Разумеется! – машинально соглашается Олли, не сразу заметив ехидную улыбку Кая. – Хватит
ржать!
Вампир хохочет в голос, не таясь, уткнувшись в колени лепрекона. Бороться с искушением
ударить наглого кровососа тяжело, но Олли с честью выходит из этого поединка, лишь
мстительно дергает за темные, жесткие пряди.
Кай выпрямляется и легко подтягивает растерявшегося мальчишку к себе.
- И как ты себе представляешь теоретическую часть? – насмешливо фыркает вампир ему куда-
то в шею. Щекотно.
- Ну… Я не знаю… Дал бы потренироваться на… эээ… чем-нибудь таком… нейтральном.
Олли и сам понимает, что претензии у него дурацкие, а вариант Кая и впрямь самый простой и
удобный, но вот только происходящее напоминает что угодно, но никак не обучение.
- Я и дал тебе в качестве тренировок самое дорогое, что у меня есть – себя. Цени!
- Очень смешно! – кривит губы Олли.
- Дорогуша, но и я впрямь не знаю, как тебя учить целоваться на помидорах. И чем тебя не
устраивает моя персона?
- Тем, что это уже не похоже на урок!
В бесстыжих глазах вампира не появляется даже намека на раскаяние, он словно в насмешку
прижимается еще ближе, так, что горячее дыхание обжигает губы.
- Хочешь, чтобы я проговаривал все, что делаю? – интимно шепчет Кай, и Олли отчетливо
понимает, что такого кошмара он точно не выдержит.
- Что? Нет!
- Тогда не привередничай. Продолжим урок!
Олли вздыхает наигранно тяжело, и тянет на себя зазевавшегося вампира.
- Как скажите, учитель!
***
- Вампир! – эмоции зашкаливают. - Мало мне было эльфийки, так теперь на кровососов
потянуло. Создатель, как я докатился до такого?! Что со мной не так? – Олли запрокидывает
голову, но потолок предпочитает и в этот раз не вступать в дискуссию. - Может быть меня
роняли часто в детстве? Нет? Тогда проклятие какое-нибудь заковыристое? Тоже мимо? Значит,
я просто неудачник по жизни. Но… я понимаю, что глупо влюбляться в такого, как Кай. И будет
больно, обязательно будет. Только знаешь… Он улыбнулся и все, я попался… Я идиот, ты это
хочешь сказать?! Ну вот что ты так осуждающе смотришь, а? Что ты вообще можешь понимать
в чувствах. Ты всего лишь плюшевый медведь!
Мягкая, потрепанная временем игрушка, молчаливо соглашалась, взирая на нарезающего уже
восьмой круг по комнате Олли своими разноцветными глазами-пуговицами.
- Что мне делать? – Олли и впрямь не знал ответа. Он перевел взгляд на медведя и грустно
усмехнулся. – Если бы ты мог говорить, то обязательно дал совет, правда? Что-нибудь про то,
что мы не пара и вообще… А я, покивав для приличия, непременно сделал бы все наоборот.
Традициям не стоит изменять и в этот раз.
- Пожалуй, я все-таки рискну. Кажется, я заслужил немного счастья, самую капельку. Осталось
лишь понять, надо ли мне все это.
Олли тихо смеется и, озорно улыбнувшись, щелкает игрушку по носу.
Честь девичью блюла. Но не со всеми... (с)
***
Самое худшее, что поджидает каждое порядочное и не очень существо в жизни – это любовь.
Сие возвышенное и особо заковыристым способом воспетое во всех дамских романах чувство
обязательно сваливается как кирпич на голову, причем кирпич этот не простой, а перевязанный
белоснежной ленточкой, с кокетливым бантом в центре, и хорошо если к этому подарку свыше
не прикладывается букет, смутно напоминающий венок на могилу.
У Кая вслед за пресловутым кирпичом прилетел и цветочный горшок с давно сдохшим
кактусом, и ржавый канделябр, и что там еще падает сверху? Только успевай уворачиваться!
У любви был неподдающийся логике характер, соблазнительные губы, насыщенно-желтые,
кошачьи глаза, в которых плескалась вселенская наивность, и пламенно-рыжие,
удивительного оттенка волосы. И если по отдельности это все было очень ничего, есть о чем
помечтать ночью, то вместе создавало настоящую мечту педофила. Педофилом Кай не был, по
крайней мере, первые месяца два, а потом стал всерьез задумываться и сомневаться,
взвешивая все «за» и «против». В конце концов, мальчишка точно, вот наверняка был
совершеннолетним. Хотя глаза утверждали обратное. В личное дело Олли все-таки пришлось
заглядывать, чтобы быть уверенным на все сто процентов.
Намеков лепрекон не понимал. Совсем. Пришлось смириться и ждать чуда, но то что-то
запаздывало, его даже на горизонте не видно.
В общем, все прелести любовной муки вампир хлебнул сполна и теперь был твердо уверен,
что никакая это не радость, а сущее наказание за какие-то уж совсем кошмарные грехи, а
принимая во внимание искреннюю наивность в некоторых вопросах Олли – Кай по меньшей
мере в прошлой жизни подрабатывал на полставки в аду.
Сейчас это сущее наказание мирно спало на диване, пристроив голову на его коленях, и сопело
Каю в живот. Умаялся, бедняжка! Сидящая напротив Линда торжествующе скалилась и, судя по
лукаво прищуренным глазам, вынашивала планы мести, недалеко ушедшие по масштабности
от захвата мира.
Кай тоскливо вздохнул и незаметно огляделся. Как назло, Главу, еще полчаса назад
крутившегося вокруг Олли, словно ветром сдуло. Других вариантов отвлечь деятельную
вампиршу мироздание пока не придумало.
Приводить лепрекона в логово было не очень хорошей идеей, но еще более глупой оказалась
попытка угостить Олли вином, в которое Кай по привычке вбухал уйму пряностей и небольшую
порцию крови. Развезло не пившего до этого момента ничего крепче кефира мальчишку
конкретно и в рекордно короткие сроки. Хорошо, что другие вампиры не решались влезать в
их с Линдой разборки, зная склочный нрав и феноменальную злопамятность последней. Все
ограничилось лишь затяжными беседами и экскурсией на нижние этажи, к склепам. Вот
гробами лепрекон впечатлился, обрадовался, как родным, и тут же, словно ему там медом
намазано, полез внутрь.
Вампиры дружно умилялись и давились попкорном, наблюдая сие представление, в то время
как Кай хотел взвыть от досады и побиться головой о стены.
Собственно, именно это и разбудило Главу, который выполз на огонек, дабы разогнать
несанкционированный митинг под дверями его усыпальницы. Верховному вампиру Олли
обрадовался еще больше, чем гробам. В душе Кая проснулось даже что-то похожее на
ревность, так как на него они никогда так не реагировал, а тут…
- Забавный малыш, - начала Линда издалека. – Милый. Но пить ему нельзя, категорически.
Кай напрягся и бросил хмурый взгляд на вампиршу. Интуиция нехорошо так, истерично
хихикала, щекоча остатки нервной системы. Линда довольно вздохнула.
- К чему ты клонишь?
Девушка словно только и ждала этого вопроса, улыбнулась еще жизнерадостнее и едва ли не
захлопала в ладоши.
- Кай, ну так же не честно, сам подумай! Мальчик влюблен в меня, а охмуряешь его ты! – в
голосе проскользнуло возмущение, а на самом дне темных глаз вспыхнули искорки смеха.
- Ничего он не влюблен в тебя, - Кай против воли обиделся, поддаваясь на провокацию.
- Разумеется - нет, но мальчику такое знать не обязательно, пусть и дальше заблуждается.
Отчасти это даже забавно. Мне еще ни разу не дарили цветы. Венок от Трила не в счет, у фея
уже тогда были проблемы с головой и чувством юмора. Олли… очень солнечный мальчик.
В этом Кай с ней был согласен на все сто процентов. Именно поэтому пристальное внимание
Линды ему не нравилось.
- Видимо, я должен вынести из этого какую-то умную мысль, так?
- Ты всегда был умным ребенком, - Линда бросила на Кая снисходительный взгляд. – Отдай
мне лепрекона.
- Знаешь, как пишется «перебьешься»? – Кай непроизвольно положил руку на плечо Олли,
жест вышел каким-то собственническим, словно он заявлял права на него. – Он - не вещь.
- Именно поэтому нельзя просто оформить «дарственную», и придется идти сложным путем.
- То есть мое согласие тебе в принципе не требуется?
- Не переживай ты так, Кай, все будет честно. Я даю тебе еще неделю на игры в «учитель-
ученик», а потом принимаю приглашение Олли.
- Какое приглашение? – недоуменно нахмурился Кай.
- На свидание, разумеется! – словно маленькому ребенку объясняла, почему конфеты сладкие.
- Он тебя не приглашал.
- Пока нет, но я уверена, что ты позаботишься об этом, Кай, - Линда все еще продолжает
улыбаться, но и голос, и взгляд неуловимо меняется, теперь нет иллюзии дружелюбия, она
приказывает. – Ты ведь позаботишься?
- Да.
Сейчас Кай ее ненавидит так искренне, как никого раньше.
- Тогда спокойной ночи.
***
По внутренним часам Кая – еще слишком рано. Для всего рано. Даже для ворочающегося под
боком и нарочно громко вздыхающего лепрекона.
- Кай! – трагично прошептал Олли, нерешительно подергав его за рукав. – Мне кажется, что мы
того… в склепе! Одни! Но в гробу – вдвоем. Он чего, двухместный? А зачем?
Вампир в ответ промычал что-то отдаленно напоминающее согласие и перевернулся на другой
бок в попытке все-таки досмотреть сон. Только он зря надеялся, что это остановит
неугомонного лепрекона.
Мальчишка еще пару минут посопел в спину, а потом, поняв, что это не действует,
решительно переполз через Кая, чтобы оказаться с ним лицом к лицу.
- Что? – раздраженно фыркнул вампир, подгребая к себе Олли и обнимая одной рукой поперек
груди. Кай поражался собственному терпению.
Мальчишка молчал, явно обдумывая какую-нибудь пакость. Интуиция не подвела и в этот раз.
- Я тебе нравлюсь?
Вопрос, заданный невинным тоном, застал Кая врасплох. Вампир подавился воздухом и кое-как
выдавил из себя:
- Немного.
В грудь удрученно вздыхают, и когда Кай уже решает, что худшее позади, Олли огорошивает
вторым вопросом.
- Поцелуешь меня?
Неожиданная просьба похожа на издевку, хорошо замаскированную насмешку. Самоконтроль
летит к черту.
Кай раздраженно рыкает и опрокидывает зазевавшегося мальчишку на спину, подминая под
себя, нависая сверху. Клыки против воли удлиняются, царапают губы. В полумраке широко
распахнутые глаза Олли становятся янтарными, а зрачки удлиняются, становясь звериными. В
них не отражается страх, лишь безграничное удивление. Олли доверяет ему, у лепрекона даже
не возникает мысли, что Кай может причинить боль. И впервые в жизни Каю хочется сдавить
горло мальчишки, чтобы на белой коже остались следы, чтобы он жадно открывал рот,
пытаясь вздохнуть, чтобы остро запахло кровью и слезами.
Раз, два, три…
Кай моргает раз, другой и наваждение, блядское желание исчезает, рассеивается, как дым. Он
устало опускается на мальчишку, чувствуя тепло всем телом, и глубоко вдыхает запах
цитрусов и солнца. Как зачарованный, Кай проводит большим пальцем по губам Олли и, мягко
улыбнувшись, целует в лоб.
- Как покойника! – рушит все очарование момента Олли, недовольно фыркнув.
- Ты им и будешь, если не заткнешься, - ласково предупреждает Кай.
Олли, мелкий паршивец, с видом великомученика вздыхает и демонстративно закрывает глаза,
не забыв напоследок добавить:
- Спокойной ночи.
Сговорились они что ли?
Заснуть Каю больше не удается.
***
Сидящий на подоконнике лепрекон похож на взъерошенного воробья, и Кай не может сдержать
улыбку, за что его тут же награждают возмущенным взглядом и не менее обиженным
мычанием. Рот у Олли занят, судя по запаху – начинка у пирога из какого-то ягодного варенья,
то ли вишня, то ли клубника, Кай никогда в этом особо не разбирался.
- Я молчу, - со смешком произносит вампир, вытаскивая из пакета булочку, щедро
посыпанную сахарной пудрой.
- Вот и молчи, - быстро дожевав, шипит Олли и на всякий случай убирает выпечку подальше. –
И вообще, это ты виноват!
- В чем?
- Во всем.
- Ты это свое загадочно «все» распиши подробнее.
- Во-первых, мы проспали. Вследствие чего – пропустили завтрак. И обед. А если так пойдет и
дальше, то ужин мне тоже сегодня не светит. А я – растущий организм!
- Растущий организм, пошли в кино? – перебил мальчишку Кай, прекрасно зная, что если дать
тому волю, то он может часами рассуждать на самые дурацкие темы.
- Это свидание? – в медово-желтых глазах вспыхнули лукавые искорки.
- Нет, это урок.
- Пф, - Олли вспомнил о надкусанном пирожке, переключив на него все внимание.
Вздохнув, Кай тянет лепрекона за руку на себя, заставляя наклониться, и небрежно целует его в
щеку. Олли перестает жевать и вопросительно вскидывает брови. Вампир улыбается
многообещающе, зная, что вечером выдастся прекрасная возможность наверстать упущенное.
- Наглядно покажу, как должно выглядеть идеальное свидание.
***
За окном – белая вьюга, снег хлопьями валит, торопится покрыть промерзшую землю
хрустящим, ледяным саваном. От окна дует, отчего Олли сильнее кутается в светло-зеленый,
слишком большой для него свитер и пытается спрятать кончик замерзшего носа в растянутый
ворот. Кай ловит себя на мысли, что чертова вязаная тряпка, которую он выудил со дна шкафа,
ужасно идет лепрекону, делая его таким своим, домашним, теплым.
Собственный, солнечный запах мальчишки накрепко, в каком-то безумном коктейле
смешивается с его собственным, и Кай не собирается об этом говорить ничего не
подозревающему Олли. Может быть потом.
- О чем ты думаешь?
Олли едва заметно вздрагивает, бездумно моргает и вскидывает голову, встречаясь взглядом с
вампиром. Кай старательно давит в себе желание поцеловать зазевавшегося мальчишку и
миролюбиво улыбается.
- Я читаю вообще-то.
Ну да, они ж в библиотеке. Олли вроде как готовится к экзаменам, а Кай – терпеливо сидит
рядом и пытается не мешать ему.
- Книга настолько скучная, что ты осилил лишь две страницы за последние полтора часа?
Краснеющий и сопящий как стадо ежиков лепрекон - воистину самое очаровательное зрелище
из всех, что когда либо доводилось видеть Каю.
- История никогда не была моим излюбленным предметом. Все эти даты, заковыристые имена…
- Так о чем ты думал?
Кай пересаживается на соседний стул, слишком близко, так, что их колени соприкасаются. Олли
нервно облизывает губы и отводит взгляд.
- Да так, о всяких глупостях, - лепрекон пожимает плечами. – А ты о чем думал?
- О тебе, - честно сознается Кай, с интересом ожидая реакции, но Олли воспринимает все как-
то спокойно, лишь кивает головой, принимая к сведению, а потом озорно, совсем по-детски
улыбается.
- И много надумал?
- Пока не много. Я случайно узнал, что не очень много знаю про лепреконов. Досадное
упущение, тебе не кажется?!
Мальчишка приглушенно фыркает, находя в сказанном что-то забавное.
- Хочешь, покажу фокус? – уголки губ приподнимаются в бледной пародии на улыбку.
Заклинание едва удается расслышать. Янтарно-желтые глаза на сотую долю секунды становятся
ярче, насыщеннее, приобретают глубокий медовый оттенок. Мальчишка небрежным жестом
сдвигает книгу в сторону, на самый край и проводит кончиком указательного пальца по
столешнице, на которой от прикосновения начинают появляться золотые «морозные» узоры.
Зрелище завораживает, Кай даже дышать перестает, боясь спугнуть чудо. Через пару минут на
деревянной глади появляются вензеля, переплетающиеся между собой цветы и, большие, с
резными крыльями бабочки.
Только когда Олли заканчивает, Кай замечает, что мальчишка побледнел, а глаза словно
выцвели. Руки у него ледяные, будто труп обнимаешь.
- Жаль, что скоро все это исчезнет, - Олли с грустью глядит на получившуюся картинку. –
Сегодня ведь наше последнее занятие, да?
- Да.
Узоры медленно тают, теряют свою яркость, превращаясь из золотых, в простые желтые мазки.
- Мне будет грустно без тебя.
- Я знаю.
Олли целует его сам, у него это выходит неловко, неумело, но все с лихвой окупает пылкость,
с которой он берется за дело, и старательность. Поколебавшись, Кай отвечает и перетаскивает
мальчишку со стула на стол, ероша огненные пряди на затылке.
Прощание получается жарким.
***
…четыреста шестьдесят восьмая овечка… четыреста шестьдесят девятая овечка… Боже, это
стадо когда-нибудь закончится?
Кай ворочается в гробу, но сон все никак не приходит, а перед глазами, как только он их
закрывает, стоит улыбающийся Олли, с восторгом рассказывающий о том, что Линда
согласилась сходить с ним в кино.
Стук вампир слышит не сразу, к тому же он настолько тихий, что Каю сначала даже кажется,
что это игра воображения.
Со второй попытки Кай уговаривает себя встать и высказать незваному визитеру все, что он о
нем думает, желательно, конечно, исключительно цензурно, но обещать не стоит, ибо на дворе
глубокая ночь.
Гневную речь приходится отложить до следующего подходящего момента. На пороге
обнаруживается Олли, непривычно бледный, с посиневшими губами, в тонкой ветровке, с ног
до головы в снегу. Сейчас лепрекон как никогда напоминает привидение. Ради справедливости
стоит отметить, что привидение крайне симпатичное и… трогательное.
Подобрав челюсть с полу и отойдя от шока, вампир вспоминает, что вроде должен как-то
среагировать, проявить заботу и что там еще полагается делать в таких случаях?!
- Олли?! – Кай затаскивает несопротивляющегося мальчишку в комнату. – Ты как тут оказался?
- Гулял, - вяло буркнул лепрекон, дрожа от холода. Курточку вампиру пришлось отбирать
силой. – Решил в гости зайти.
- Ты на часы смотрел? – Кай провел тыльной стороной ладони по щеке и чертыхнулся: по
состоянию мальчишка недалеко ушел от ледышки. – Ладно, пошли.
- К-куда? – заинтересованно моргнул Олли, шмыгнув носом.
- Буду греть тебя.
В такое позднее время в душевой нет никого, что им только на руку. Олли заинтересованно
крутит головой, приоткрыв от удивления рот.
Кай отводит взгляд, когда мальчишка начинает раздеваться, складывая одежду неаккуратной
зеленовато-серой кучкой на лавку, а потом, шлепая босыми ногами по керамическим плитам,
идет в самую дальнюю кабинку, из которой через несколько секунд раздается шум воды.
Воображение будто только этого и ждет, включается на полную катушку, подкидывая картинки
одна ярче другой. Удлинившиеся зубы до крови царапают губы, а острые когти впиваются в
ладонь. Только вот боль нихрена не отрезвляет и не отвлекает.
Кай ждет минут десять – точнее пятьсот двадцать восемь овечек, а потом, признавшись самому
себе, что он мазохист, идет проверять. Олли стоит к нему спиной, опираясь руками о стенку
кабинки и наклонившись немного вперед.
Вампир замирает и просто смотрит, запоминая.
- Поцелуй меня. Пожалуйста. – Голос у Олли хриплый. Голову он так и не поворачивает.
- Пожалеешь.
- Пожалею. Но потом.
Как честный и порядочный вампир, он должен отказаться, попытаться достучаться до разума
мальчишки, но… Пошло все к черту?! Кай медленно вздыхает, считает до десяти и делает шаг
под воду. Ледяная, она обжигает кожу. Одежда мгновенно прилипает к телу. Мальчишка не
сопротивляется, когда его грубо толкают к стенке, прижимая к ней, лишь крупно вздрагивает, и
охотно отвечает на поцелуй, зарываясь руками в мокрые волосы. В руках Кая - послушная
кукла, податливая и отзывчивая. Он жадно скользит руками от ягодиц по спине, снизу вверх,
повторяя изгибы угловатой фигуры, а в ответ раздаются приглушенные стоны и маты. А еще
ему что-то обещают, то ли осиновый кол в сердце, то ли канистру крови.
В золотых омутах плещется безумие, которое заражает и самого Кая. Найдя на ощупь кран,
вампир добавляет на пробу вертит один из вентилей, делая льющий сверху водопад на
несколько градусов теплее. Кажется, его и за это благодарят.
Они сейчас мало что соображают. К его паху прижимается ладонь, горячая даже через одежду,
и на ухо заинтересованно выдыхают:
- Он влезет?
- Нет, - насмешливо шепчет Кай в сырую макушку и проводит пальцами по дугам ребер,
сжимая до синяков бока.
- Совсем?
- Я не собираюсь его вставлять, - поясняет вампир.
Олли послушно поворачивается лицом к стене, скользя ладонями по мокрым плиткам, и по-
кошачьи прогибается в спине, вжимаясь ягодицами в пах Кая. Вампир жмурится до
разноцветных кругов перед глазами и сипло выдыхает через плотно сжатые зубы. От
возбуждения почти больно.
- Даже если я очень захочу? - и почему в словах мальчишки ему чудится провокация?
- Даже если. - Ему можно ставить памятник. Пожизненно.
На этом моменте заканчивается вся романтика, которую так любят демонстрировать во всех
сопливых операх, остается чистая физиология. Кай обхватывает одной рукой мальчишку за
талию, не давая ему сползти на пол, а второй грубо ласкает член Олли, лепрекон вряд ли уже
понимает хоть что-либо. Хватает Олли ненадолго, через несколько минут он крупно
вздрагивает, кончая, и обмякает в объятьях вампира, враз становясь похожим на марионетку, у
которой обрезали все ниточки.
Подхватив безвольное тело на руки, Кай выносит его из душевой кабинки.
Мальчишка едва ли стоит на ногах, он сейчас вообще похож на взъерошенного котенка, у
которого разъезжаются лапки на скользком паркете.
Кай проводит большим пальцем по искусанным губам, а потом, не удержавшись, целует. Ему
не отвечают, но и не препятствуют, покорно приоткрывают рот, разрешая творить любые
безумства. Вампир со вздохом отстраняется и идет за одеждой.
Тряпки липнут к телу, а свитер - его, блядь, свитер – оказывается вывернутым на изнанку.
Оглядев получившуюся картину и оценив собственное состояние, вампир решает, что и так
сойдет, вряд ли они кого-то встретят сейчас в столь поздний час.
Состояние мальчишки настораживает. Он выглядит спокойным. Чересчур спокойным.
- Плачешь? – Кай смотрит снизу вверх.
- Нет, - а потом подумав. – Но собираюсь.
Безбожно врет.
Олли послушно идет обратно в комнату и так же послушно укладывается на диване,
завернувшись в плед, как в кокон. Поколебавшись, вампир садится рядом, на полу.
- Ничего не хочешь рассказать?
Олли молчит долго, Кай уже решает, что ему не ответят, когда за спиной раздается тихое «нет».
- А спросить?
- Нет.
- Не интересно?
- Я уже все решил. – Легко и просто. Жаль, что своими «решениями» он не соизволил
поделиться с Каем.
Вампиру смешно, но как он ни старается, улыбка не выходит. Говорить больше не о чем, да и
стоит ли. Что измениться от его признаний? Ничерта!
Счет приходится начинать сначала. Кажется, он останавливается на восемьсот шестьдесят
пятой овечке, убаюканный размеренным дыханием лепрекона.
Утром Кай просыпается один.
***
По мнению Кая, математика – самый скучный предмет, который только могли придумать
существа. Все эти числа, знаки, точки на графиках и непонятные закорючки – что может быть
тоскливее? К тому же эти шарады никак не отвлекают.
- Мне кажется, тебе нужна помощь.
Отлично, он прозевал появление Олли. Но странно совсем не это.
- Мне кажется, или ты должен быть в кино сейчас? – равнодушие дается тяжело.
- Фильм закончился, - жизнерадостно поясняет лепрекон, счастливо улыбаясь вампиру.
- И как?
- Ты обязательно должен его увидеть! Спецэффекты на высоте, а финальная драка – вообще
шик! А у злодея просто потрясающий голос и…
- Стоп! Ты чего хочешь?
- Помочь! У тебя ведь через неделю экзамен? И я мог бы даже позаниматься с тобой. За
определенную плату, разумеется. Знаешь, эти рыночные отношения…
- Сколько? – терпеливо спрашивает Кай, пряча улыбку. Он догадывается, что услышит. И Олли,
лукаво усмехнувшись, не подводит.
- Десять поцелуев.